Низами
Ты нас звал, Низами? Или просто дюн дыханье
Шелестит в ветвях джузгуна? Или муэдзин-певец,
Указующий дорогу запоздалым караванам,
Тем, что вышли до рассвета — очень рано, слишком рано,
Сбились затемно с дороги, потерялись средь барханов,
И теперь бредут устало куда нужно, наконец?
Кто сумел купить покой? Неспокойная монета —
Дружба сильных для поэта. Можно ли не дать ответ
На послание от шаха, что привёз и ждет ответа, —
Словно пополам из лести и из мудрости шербета, —
Уж гонец немногословный? Лишь начни — и песня спета.
Если полон рот шербета, песне больше места нет.
Нам ли думать об этом — у тех, кто секретам неведом,
У не знавших вкус тайн птица тайн с языка не спорхнёт.
Ближе месяца к солнцу, а значит, к наветам и к бедам
Нам не быть. В нашей доле — ковре многоцветном —
Черный гуль не учует следов, не увяжется следом,
Роем жалящих пчел не взметнётся над чашею мед.
Как от лука стрела, мы уходим в закат. Ветром сдуло
Все песчинки обид, что когда-то слезили глаза.
Чтоб увидели мы, как безмерна пустыня. Аулы
Наших душ в ней — мираж, что горячее солнце сомкнуло.
Так что пой и танцуй, пока время ковры не свернуло —
Если ты замолчишь, то уже не вернёшься назад.
Не зови, Низами — ни за ними, ни за нами
Не зайдут. Не закрыли нас засовы и замки —
Нас забыли и, забытых, за собою не заманят,
Не обманут. Сколько маги ни сулят нам, ни шаманят
Белокаменных чертогов, мы останемся в самане,
И любви, и гнева шаха бесконечно далеки.
Пей же юность, пока вечер твою юность не отравит.
Сторожит змея бессменно в кладе затаённый лал —
А ненайденные лалы кто же суженой подарит?
Знать зачем нам, когда в сумрак солнце юности отправит
И предвечности каламом точку жирную поставит
Время, обрывая танец средь умолкнувших цимбал.
(Дмитрий Шумаков. Стихи из сборника "Чаша без дна")